Протопресв.Александр Шмеман. Предрождественские беседы. ч.1

Почему Ребенок? Так можно выразить вопрос, лежащий в основе нашего благоговейного размышления. Христианская вера говорит, что в Человеке Иисусе к нам, людям, явился Сам Бог. Вера утверждает, что в Иисусе Христе совершилось то соединение Бога и Человека, для которого созданы были миp и сам человек, что в Нем, во Христе, Бог стал Человеком, дабы человека приобщить Божественной жизни, или, как говорили святые учители Церкви, обожить его.

Но и при этой вере, определяющей сущность христианства, всю его радость и надежду, остается вопрос: почему Ребенок? Почему главной иконой христианства на все века остается образ Младенца на руках Матери? Почему бесконечно повторяется в рождественскую ночь это неслыханное утверждение: «Отроча Младо, Превечный Бог», словно именно в этом Ребенке открывает Себя Бог самым полным и вечным образом, словно и сейчас Христос для нас – не только Учитель, проходящий города и села с проповедью любви и Царства Божия, не только Страдалец, распятый на кресте и вольно принимающий смерть, не только из мертвых воскресший Господь и Царь нашей жизни, в Которого мы верим как в «грядущаго со славою судити живым и мертвым», но прежде всего и во веки веков – Ребенок, Младенец, лежащий бессловесно в яслях и этим младенчеством Своим царствующий над нашим сердцем?

И, может быть, именно в нынешнее лукавое, злое и жестокое время нам особенно нужна радостная тайна этого божественного младенчества. Почему? Да потому, во-первых, что миp наш стал безнадежно «взрослым» и во «взрослости» своей – серым, безрадостным, пустым. Никто в нем друг другу не верит так, как верит ребенок. Все отравлено подозрением, страхом, расчетливостью, все теории, которыми набивают нам голову, так скучны и безрадостны! И потому, во-вторых, что, борясь с Богом, этот «взрослый», жестокий и безрадостный миp утверждает, что мысль о Боге возникла в человеческом сознании от страха, что верить в Него – признак рабства, ибо образ Бога – это образ деспота, требующего от своих рабов слепого подчинения под страхом лютых наказаний. Свирепый царь, сидящий высоко в небе и грозящий оттуда людям, – вот карикатура на Бога, созданная для того, чтобы легче было бороться с религией.

И вот падает, разрушается эта карикатура, эта страшная ложь на Бога, как только мы обращаем взор к явлению и образу Его, что даны нам в евангельском рассказе о Рождестве. Ибо какая же власть, какая сила у этого Младенца? Разве суть детства – не в полной беззащитности, не в полной зависимости от других? И вот именно в этой беззащитности, в этой зависимости является нам Бог, пришедший на землю. Ребенка нельзя бояться, его можно только любить. Ребенку нельзя не доверять, ибо сам он – всецелое доверие. Ребенка нельзя обидеть, ибо он беззащитен. Но именно этого, только этого хочет от нас Бог – нашей любви, нашего доверия, нашего открытого сердца. Нет, никакое принуждение не исходит от этого Младенца, лежащего в яслях! Он ничего не говорит, не требует, не навязывает, но вот воцаряется над нашей душой, нашим сердцем и нашей жизнью – воцаряется свободно и царствует только любовью, только верой, только надеждой.